Лингвистическая безопасность России и проблемы защиты русского языка

ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ РОССИИ И ПРОБЛЕМЫ ЗАЩИТЫ РУССКОГО ЯЗЫКА [1]

К.К. Колин, Р.П. Кошкин, П.Г. Сибиряков

Актуальность проблемы

Целью настоящей работы является анализ современного состояния проблемы обеспечения лингвистической безопасности России и других стран мирового сообщества, а также роли русского языка в решении этой проблемы. При этом будет показана методология использования современных психологических методов информационного воздействия на индивидуальное и массовое сознание, а также необходимость сохранения и защиты лингвистических достижений и традиций национальной системы образования России в интересах обеспечения ее национальной безопасности.

Актуальность этой проблемы обусловлена тем, что, как показывают геополитические исследования [2], информационная гуманитарная сфера общества в последние годы становится эпицентром той гибридной войны, которую мы уже сегодня наблюдаем на международной арене и которая, по имеющимся прогнозам, будет нарастать в ближайшем будущем [3].

Основными причинами этой войны нового типа специалисты называют истощение природных ресурсов нашей планеты при одновременном росте численности ее населения, которое в ближайшие 30 лет увеличится еще на 2 млрд и к 2050 году достигнет значения порядка 10,8 млрд человек.

Для обеспечения такого количества людей необходимыми им жизненными ресурсами нужны не только принципиально новые эффективные технологии их получения, распределения и использования, но также и соответствующий уровень интеллектуального и духовно-нравственного развития общества и, прежде всего, его интеллектуальной элиты. И именно здесь сегодня встают наиболее острые проблемы гуманитарного характера, о которых еще 20 лет назад писал академик Н.Н. Моисеев [4], а затем и известный российский философ и логик А.А. Зиновьев [5].

В связи с этим, в последнее время внимание ученых и общественно-политических деятелей к гуманитарным проблемам развития общества явно нарастает. Об этом, в частности, свидетельствует появление в научной литературе таких новых терминов, как «интеллектуальная безопасность» [6] и «лингвистическая безопасность». Содержание этих терминов в нашем понимании будет кратко рассмотрено ниже.

Интеллектуальная безопасность – это термин, который характеризует состояние защищенности интеллектуального потенциала человека, общества или государства от деструктивных воздействий внешнего или внутреннего характера.

Проблема интеллектуальной безопасности является сравнительно новой. Поэтому ее содержание находится в стадии изучения и еще не является общепринятым. Термин «интеллект» имеет латинское происхождение и в русском языке означает структуру умственных способностей индивида, его способность к мышлению и рациональному познанию, способность понимать поступающую извне информацию [7]. Однако в современных условиях развития общества возникает необходимость расширенного толкования содержания этого термина и его распространения на отдельные страны и общество в целом.

Возникновение проблемы интеллектуальной безопасности обусловлено происходящим в последние годы снижением общего уровня интеллекта населения нашей планеты, которое наблюдается повсеместно, в том числе – в экономически и технически развитых странах. Социологические исследования показывают, что значение Индекса IQ, который используется для количественной оценки интеллектуальных способностей людей, в последние годы приобретает устойчивую тенденцию к снижению. При этом его значение в быстро развивающихся странах Азии, а также в Израиле, оказывается выше, чем в США и странах Европы. Так, например, последние измерения этого индекса показали, что его значение для Китая, Японии и Южной Кореи оказалось равным 106, а для белых европейцев – 103. Этот феномен, вероятнее всего, обусловлен перемещением центров создания и использования передовых технологий из Европы и США в страны Азии.

В качестве основных причин деградации интеллекта в современном обществе исследователи называют следующие:

– снижение качества образования, которое сегодня наблюдается повсеместно, даже в экономически развитых странах [8];

– коммерциализацию науки, от которой в системе рыночной экономики требуются, главным образом, коммерчески выгодные результаты, а не фундаментальные новые знания;

– широкое развитие компьютерных сетей и мобильной связи, использование которых освобождает человека от необходимости глубокого размышления при решении различных проблем;

– физиологические изменения в структуре головного мозга человека, обусловленные постоянным использованием средств информатики, которые в последние годы стали особенно заметно проявлять себя у молодого поколения различных стран [9].

Глобальными последствиями дальнейшего развития проблемы интеллектуальной безопасности могут стать следующие:

– утрата лидерами интеллектуальной элиты общества культуры стратегического мышления;

– снижение уровня науки, образования и культуры, а также качества научных прогнозов;

– низкая производительность интеллектуального труда;

– интеллектуальная деградация личности;

– снижение уровня общей безопасности человека и общества в результате утраты чувства ответственности за возможные последствия своей деятельности и инстинкта самосохранения.

В настоящей работе будет показано, что в условиях развития цивилизации в XXI веке, когда во многих странах уже практически осуществляется переход к новому технологическому укладу общества, а целый комплекс новых вызовов и угроз продолжает быстро нарастать, интеллектуальный потенциал нации становиться ключевым фактором обеспечения национальной и глобальной безопасности [10]. При этом существует тесная связь между состоянием интеллектуального и духовно-нравственного развития общества и уровнем его лингвистической культуры. Нам представляется, что эта связь в настоящее время еще недостаточно осознана и поэтому заслуживает специального системного анализа.

    Лингвистическая структура современного мира

По оценкам специалистов, общее количество различных языков в мире к началу XXI века составляло порядка 5-6 тысяч. Из них около 2 тыс. – в Азии и Африке, 1,3 тыс. – в Океании, около 1 тыс. – в Америке и 240 языков – в Европе. Наиболее употребительными в мире являются 13 языков, на которых говорит более двух третей населения нашей планеты. При этом количество носителей этих языков было распределено следующим образом:

– китайский – порядка 1,3 млрд чел.;

– английский – 460 млн чел.;

– хинди и урду – 370 млн чел.;

– испанский – 320 млн чел.;

– русский – 260 млн чел.;

– арабский, бенгальский, индонезийский – по 190 млн чел.;

– португальский – 180 млн чел.;

– японский – 130 млн чел.;

– французский – 100 млн чел.

Приведенная выше статистика показывает, что русский язык в современном мире является достаточно распространенным, хотя за последние 30 лет, после распада СССР, русскоязычное информационное пространство существенным образом сократилось, и эта тенденция продолжает сохраняться и в настоящее время.

Когда язык становится международным

Язык становится международным не из-за числа говорящих на нем людей. Хорошим примером здесь служит китайский: язык, хотя на нем сегодня говорят около полутора миллиарда человек, неродным он является лишь для 250 миллионов (то есть для шестой части людей, знающих этот язык). То же самое касается и испанского языка (в общей сложности на нем говорят более 320 миллионов человек). В то же время среди 1,5 миллиарда человек, владеющих сегодня английским языком, более 1,2 миллиарда (80%) учили его как иностранный.

Признаки, по которым можно определить язык как международный, следующие:

– распространение языка за пределами традиционного населения;

– использование языка для общения между собой людей, для которых он не является родным;

– большинство людей учит язык, потому что он действительно служит международному общению;

– наличие экономической мощи, поддерживающей язык в процессе торговли;

– присутствие военного аспекта и доминирования государств в международных отношениях;

– международный язык опирается на выражаемую через него культуру.

Международный язык – это такой язык, который учат именно потому, что он – международный.

Язык, который утвердился в роли мирового гегемона, очень сложно свергнуть. Поэтому маловероятно, что английский язык лишится своего статуса раньше, чем через несколько поколений.

Исследования показывают, что язык становится международным в силу его распространения за пределами традиционного населения и его использования для общения между людьми, для которых он не является родным. Например, сегодня большинство из тех, кто учат китайский, делают это для того, чтобы торговать с Китаем. Английский же учат те, кто рассчитывает, что сможет общаться с кем угодно.

Поэтому любому конкурирующему языку необходимо не только значительное число владеющих им людей, но и достаточное распространение на международном уровне [11]. Так, английский язык приобрел свой нынешний статус благодаря британской и американской торговым державам и опирался на их экономическую и военную мощь.

Если рассмотреть исторический аспект, то английский язык стал преемником греческого и латинского, которые в свое время утвердились силой, поскольку греки колонизировали всю северную часть Средиземноморья, а затем завоевали Египет и Персию. С середины XVII века англичане стали хозяевами ключевых колониальных территорий, в ущерб голландцам и испанцам, а по итогам семилетней войны (1756-1763) Англия конфисковала значительную часть французских колониальных владений в Америке и Индии. При этом победа в наполеоновских войнах закрепила доминирование Англии на море и в торговле. Именно с этого момента значимость английского языка начала расти вместе с Британской Империей. Переход эстафеты от Великобритании к другой англоязычной державе — США, позволил английскому языку получить высокий, невиданный ранее статус.

Китайский язык, в свою очередь, сможет укрепить свои позиции параллельно с ростом экономической и военной мощи Китая. Китай целенаправленно приближается к этому, но на данном этапе ему мешает малое число людей, владеющих китайским языком за пределами страны. Кроме того, культурная составляющая, навязанная Голливудом, «Амазоном» и «Нетфликсом», в том числе, через просмотр сериалов на английском языке, естественным путем увеличивает число носителей языка конкурентов и укрепляет их позиции.

Русский язык имеет беспрецедентные средства представления отношений в речи и письме, а также мощные интеллектуальные выразительные средства. Словарная база русского языка состоит из слов, имеющих общие корни, что обеспечивает высокий уровень связности как нейронов в головном мозге людей, так и мемов в социуме. Этим, возможно, и объясняется известная изобретательность русских людей. Русский язык обладает высокой контекстной независимостью, когда одно слово определяет весь его смысл и не нуждается в истолковании за счет любого окружения – текстового, событийного или ситуационного.

Латинский язык, в свою очередь, распространился с продвижением римских легионов и строительством дорог Римской империи.

Ученые знают, что во все времена народы были и будут заинтересованы в том, чтобы владеть языком сильного государства. Нельзя забывать, что в древние времена латинский язык вытеснил греческий, по крайней мере, в западной части Средиземноморья. При этом греческий язык имел шансы приобрести статус, сравнимый с нынешним положением английского языка, если бы Рим был греческой колонией, что, разумеется, было не так, несмотря на его связи с грекоязычными народами мира.

Французский язык также распространился силой после захвата Англии Вильгельмом Завоевателем. И его важная роль в Западной Европе была связана, прежде всего, с тем, что страна находилась на перекрестке торговых путей и была доминирующей военной державой в регионе. Сегодня же его относительно значимая роль связана, в основном, с колониальным наследием Франции.

Следует отметить, что у французского языка сейчас больше всего возможностей, чтобы стать конкурентом английскому языку: во-первых, французское колониальное наследие велико и уступает только английскому наследию, во-вторых, французский язык основан на самом распространенном в мире латинском алфавите, который до сих пор используется не только в Европе, но и в Африке, и в Америке.

В целом, можно сделать вывод, что в настоящее время нет такого языка, который мог бы противостоять доминированию английского в качестве международного языка, потому, что современная парадигма развития цивилизации такова, что в ее основе лежит глобализация [12], которая опирается на английский язык, поскольку реализуется под эгидой англосаксонских государств. К изменению этой ситуации может привести разве что крах международного порядка, который, по мнению специалистов, может произойти, но не очень скоро.

В данной работе проводится сравнительный анализ русского и английского языков с учетом наиболее важных характеристик англосаксонской и русской цивилизаций. При этом показано, что главное отличие Запада от Востока (России) состоит в том, что Западу свойственно жёсткое соблюдение порядка, в то время как в России нарушение порядка является привычным делом.

Анализ лингвистических особенностей и различий культуры России и Запада сегодня представляется актуальным и необходимым для обеспечения национальной безопасности России, поскольку в настоящее время активно идёт процесс поглощения русской цивилизации цивилизацией англосаксов. При этом, как будет показано ниже, осуществляется планомерное наступление индивидуализма Запада на коллективизм Востока, в особенности- России [13].

Особенности русского языка

Кратко рассмотрим несколько монографий, которые дают общее представление об особенностях русского языка.

Максим Кронгауз «Русский язык на грани нервного срыва» [14]

Автор отмечает, что в погоне за чистотой языка, люди часто забывают о том, зачем вообще нужен язык. Он создан, чтобы служить человеческому общению. Он живой и меняется вместе с миром, отражает все изменения в мире, и чем стремительнее меняется наша жизнь, тем быстрее развивается, а не деградирует язык.

Ирина Левонтина «О чем речь» [15]

Эта книга – продолжение известного «Русского со словарем». В ней, как и в первой своей книге, лингвист Ирина Левонтина собрала небольшие эссе о жизни русского языка. Оно об изменениях, которые происходят в нем на наших глазах, о тенденциях развития языка, о речи разных поколений, о «перлах» в речи известных политиков и рекламных роликах, о приключениях слов и о многом другом.

Автор пишет, что ее книга «о том, что язык неотделим от жизни. Настолько, что иной раз о нем и поговорить почти невозможно: пишешь про слова, а читатели яростно возражают про жизнь. Наша жизнь пропитана языком – и сама в нем растворена. Мы самонадеянно считаем, что владеем языком. На самом деле, это язык владеет нами».

Нора Галь «Слово живое и мертвое» [16]

Книга представляет совсем другой взгляд на наш родной язык – взгляд творца двадцатого века. Нора Галь – легенда отечественной литературы, создательница всемирно признанной школы художественного перевода, человек, подаривший русскому читателю «Маленького принца», «Постороннего», «Поющих в терновнике», множество рассказов Рэя Брэдбери и Эдгара По.

В основном, это книга про ошибки, проникающие в современную литературу и СМИ, про то, как мы сами загрязняем русский язык искусственными для него словами.

Корней Чуковский «Живой, как жизнь» [17]

Это классическая книга о развитии русского языка, культуре речи, «мнимых и подлинных» болезнях слов. Автор на исторических примерах показывает, как старые слова обретают новое значение, как появляется мода на слова, например, на сложносоставные; как язык документов проникает в живую речь и почему русский язык – самый целомудренный в мире. Перед нами разворачивается история развития языка, и становится понятно, как мы пришли к тому языку, который есть у нас сейчас – в первую очередь, как на него повлияла жизнь.

Мария Аксёнова «Знаем ли мы русский язык? [18]

Это сборник, который состоит из трех книг. Первая посвящена происхождению слов. Во второй книге описана история возникновения крылатых выражений. Наконец, в третьей книге вас ждут истории происхождения некоторых названий. Книги Марии Аксёновой обогащают словарный запас читателя, учат более осознанному отношению к языку, помогают понять логику языка и показывают его истинную красоту.

Проблема лингвистической безопасности

Анализ развития геополитической обстановки вокруг России, включая деятельность политических сил и сценариев, по которым в 1917 году произошло крушение Российской империи, а вначале 90-х годов прошлого века – распад СССР, показывает, что существует нечто, объединяющее эти две масштабные геополитические катастрофы.

По мнению экспертов, представляется, что в обоих случаях одной из важных целей, которые ставили перед собой внутренние и внешние инициаторы разрушительных процессов, являлся слом геополитического кода государства как исторически сложившейся системы политических отношений с внешним миром, обеспечивающей определенный государственный статус страны на мировом, региональном и локальном уровнях.

Геополитический код государства, в общем виде, включает в себя национальные интересы и ценности, принятую шкалу идентификации опасностей, рисков, вызовов и угроз и возможные способы их нейтрализации.

По мнению политолога Игоря Окунева [19], геополитический код содержит ответы на следующие ключевые вопросы:

– кто является союзниками и противниками государства?

– как сохранить нынешних союзников и привлечь потенциальных сторонников?

– как противостоять нынешним противникам и предотвратить появление потенциальных противников?

– как объяснить сделанный выбор гражданам страны и международному сообществу?

При этом важно отметить, что устойчивость геополитического кода страны достигается обеспечением всех видов безопасности: международной, национальной, государственной, политической, военной, экономической, духовной, информационной.

Поле борьбы – информационное пространство

Если ранее, в предыдущих стратегиях воздействия на геополитический код страны, факторы несиловых форм борьбы играли подчиненную роль, то теперь на первый план выдвинулись стратегии действий в глобальном информационном пространстве, насыщенном неконтролируемыми властями социальными сетями. Именно поэтому в конструкции модели управляемого хаоса ее создатели отвели важное место системе мониторинга обстановки и, прежде всего, настроений общества в интересах последующего манипулирования общественным сознанием.

Характерно, что, если в начале века скорость прохождения информации была относительно невысокой, то в современных условиях стало возможным управление в реальном масштабе времени, что существенно повышает динамику и синергетику проводимых мероприятий.

В рамках современных алгоритмов гибридной и информационно-сетевой войны, модель управляемого хаоса нацелена на обеспечение контроля над разновекторными и не всегда осознанными мотивациями поведения широкого спектра участников общественных процессов.

Следует подчеркнуть, что использование технологий информационно-сетевого воздействия обеспечивает охват населения от локального до глобального масштаба. При этом создаются условия для скрытого управления культурно-мировоззренческой сферой с целью преобразования ментального поля населения России путем переориентации, ослабления, а затем и уничтожения традиционных духовных и культурных ценностей русского народа.

В результате этого формируются механизмы управления поведением больших масс населения с помощью целенаправленного использования существующих сетевых ресурсов (интернета, телевидения, кино, литературы, потенциала некоторых образовательных программ, неформальных организаций и религиозных сект). Люди постепенно теряют чувствительность к оказываемому воздействию и одновременно насыщаются «нужными» представлениями и ценностями [20].

При этом утверждается о якобы сугубо добровольном принятии населением новой когнитивной модели – образа нужной картины мира, сформированной населением России на базе продиктованных и внушенных ему представлений. А сами эти представления призваны продемонстрировать человеку преимущества якобы более цивилизованного и высокоразвитого Запада по сравнению с отсталыми и давно утерявшими значимость ценностями и интересами, положенными в основу мировоззренческой сферы общества в России.

Таким образом, эксперты считают, что данная когнитивная модель в рамках такой стратегии осуществляет целенаправленное воздействие системы согласованных по целям, месту и времени пропагандистских, психологических, информационных и других мероприятий как на сознание отдельного человека, так и на «чувствительные точки» (центры принятия решений) административно-государственного (политического) управления, включая сферу обеспечения всех видов безопасности, социально-экономическую и культурно-мировоззренческую сферы [21].

Язык мой – друг мой

Применительно к России и ее партнерам в СНГ, в течение многих лет одной из приоритетных целей сеятелей управляемого хаоса в культурно-мировоззренческой сфере является русский язык. Еще в 1945 году руководитель ЦРУ США Аллен Даллес говорил: «Чтобы развалить СССР, не надо атомной бомбы, нужно только внушить его народам, что они могут обойтись без знания русского языка. Нарушатся экономические, культурные, другие связи. Государство перестанет существовать».

СССР уже нет, но осталась многонациональная Россия, остался СНГ, и им грозит та же участь, если не принять срочных мер по обеспечению лингвистической безопасности русского языка как национального, межнационального и мирового языка.

По мнению академика Российской академии образования И.И. Халеевой, в основе проблемы обеспечения лингвистической безопасности лежит изучение аспектов «коллективного бессознательного», формирующего ментальность индивида, а также некоторой общности – культурно-исторической, социальной, этнической. При этом российская ментальность, в максимальной степени лишенная этнической окраски, формировавшаяся веками в результате взаимодействия множества этнических ментальностей, включает в себя весь положительный опыт такого взаимодействия в политическом, социальном и личностном аспектах.

В этом контексте обеспечение лингвистической безопасности русского языка, как языка межнационального общения, во многом обусловлено тем, что в геополитическом плане Россия как великая евразийская держава призвана, наряду с другими функциями, решать задачу поддержания диалога цивилизаций Запада и Востока. Такой межкультурный диалог в течение многих веков практически воплощается и в культурно-языковом взаимодействии народов России, что, в конечном итоге, позволяет сегодня говорить о формировании фундамента общероссийской культуры, цементирует которую общегосударственный русский язык.

Связующая роль русского языка обусловливала логику процессов, всякий раз приводивших к восстановлению российского государства в условиях новой политической реальности на основе известных экономических, политических и социокультурных факторов. Именно поэтому русский язык, литература, отечественная история были и остаются приоритетными объектами воздействия со стороны сил, стремящихся расколоть Россию и СНГ.

Применительно к нашим партнерам и союзникам, в комплексе социальных аспектов лингвистической безопасности серьезную угрозу несет наличие в некоторых странах СНГ тенденции к вытеснению русского языка из сфер общения, из образования. Связано это с тем, что придание русскому языку статуса государственного разрушает планы авторов «оранжевых технологий» и национальных властных элит по строительству государства с существенной, а нередко и преобладающей, антироссийской составляющей в геополитике [22].

Поэтому складывается парадоксальная картина, когда сегодня в большинстве государств СНГ русский язык является распространенным, но при этом нередко вытесняемым в ходе государственной политики, прежде всего, политики в области образования. Именно в этой бюджетной сфере проявляется реальный курс государства. Так, например, тот факт, что на Украине вступительные экзамены в вузы принимаются только на украинском языке, а количество русских школ сокращается, есть следствие государственной политики. И похожая или даже худшая ситуация наблюдается и в некоторых других государствах СНГ.

Вот как выглядит статус русского языка в странах СНГ. В Белоруссии он имеет статус государственного языка, а в Киргизии – статус официального. Это прочная нормативно-правовая основа для использования и защиты русского языка в этих двух республиках.

Во всех остальных республиках СНГ статус русского языка довольно шаткий. На Украине государственный язык – украинский, а русский язык государственного или официального статуса не имеет.  Мало того, принятый в 2019 г. на Украине закон практически запрещает использование в этой стране русского языка. В учебных заведениях Латвии еще остались маленькие островки, где говорят по-русски.

В Казахстане государственный язык – казахский. При этом законодательно определено, что русский язык может «официально употребляться наравне с казахским в государственных организациях и органах самоуправления».

В качестве примера, рассмотрим отношения между Казахстаном и Россией, которые в целом можно считать нормальными, хотя в последнее время участились попытки разыграть «национальную карту» и разрушить дружбу этих двух стран. Так, например, в крупных социальных сетях уже началась волна «информационных вбросов» относительно того, что Россия может воспользоваться отставкой президента Казахстана и отобрать себе области, в которых проживает русскоязычное население.

Конечно, существующие договоры о дружбе и военном сотрудничестве Казахстана с Россией никак не соответствуют попыткам притеснить в стране русскоязычное население. Однако, еще в 2012 году на официальном уровне пошли разговоры о переходе на латиницу, а в октябре 2017 года президентом Казахстана был подписан соответствующий указ под предлогом того, что в казахском языке нет «щ», «ю», «я», «ь», в связи с чем, якобы, искажается казахский язык.

При этом Назарбаев подчеркнул, что «отказ от кириллицы ни в коем случае нельзя рассматривать как ущемление прав русскоязычных», тем не менее, оплачивать переход придется и русскоговорящим налогоплательщикам (переучивание учителей и выпуск новых учебников оценивается, как минимум, в 2,4 млрд руб.). Как заявил казахский президент, «процесс перехода на латиницу является исторически важным для народа», поэтому уже в марте текущего года состоялось первое в истории заседание кабинета министров на казахском языке. Дальше – больше, появляется указ «убрать» с казахской валюты русские буквы. А что будет потом?

В Молдавии, после принятия закона о языке и румынизации молдавского языка, русский язык утратил государственный статус, но сохранил статус языка межнационального общения.

В Таджикистане государственный язык – таджикский, а русский – это язык межнационального общения.

В Армении и Узбекистане – русский язык – это язык национального меньшинства.

В Азербайджане статус русского языка законодательно не регулируется.

Таким образом, только в Белоруссии русский язык является государственным, наряду с белорусским, а в Киргизии – официальным, наряду с киргизским. В отношении других республик речь идет о тенденции вытеснения русского языка, которая воздействует самым деструктивным образом на социально-коммуникативные стороны жизни граждан России и СНГ [23].

В Грузии, где русский язык в настоящее время стоит на втором месте по употреблению после грузинского, с сентября 2010 года развернута масштабная программа по привлечению англоязычных добровольцев – преподавателей языка. При этом, планируется довести общую численность таких энтузиастов до 10 тыс. и с их помощью найти достойную альтернативу русскому языку.

Код русской культуры

Для национальных субъектов Российской Федерации попытки вытеснить русский язык из внутренней политической, экономической и культурной жизни и перейти, в основном, на язык титульной нации несут за собой опасность изоляционизма и ослабляют суверенную роль федеральной власти.

В своей статье «Россия: национальный вопрос», опубликованной в «Независимой газете», Президент России В.В. Путин поставил задачу сохранения русской культурной доминанты, отмечая, что ее носителем являются не только этнические русские: «Это тот культурный код, который подвергся в последние годы серьезным испытаниям, который пытались и пытаются взломать. И, тем не менее, он, безусловно, сохранился. Вместе с тем его надо питать, укреплять и беречь» [24].

Он также отметил, что огромная роль здесь принадлежит образованию. И в первую очередь, речь должна идти о повышении в образовательном процессе роли таких предметов, как русский язык, русская литература, отечественная история – естественно, в контексте всего богатства национальных традиций и культур.

Каково же влияние компонентов геополитического кода на решение задач обеспечения лингвистической безопасности русского языка на современном этапе? Как представляется, применительно к России, на сферу обеспечения лингвистической безопасности влияют группы конструктивных и деструктивных факторов.

Способствуют укреплению лингвистической безопасности большая численность населения, а также все еще сохраняющийся высокий образовательный и культурный уровень народов Российской Федерации, вековые традиции их совместного проживания, наличие единого языкового и культурного пространства.

К числу факторов, имеющих деструктивную направленность, можно отнести: сокращение численности населения, серьезную диспропорцию в его распределении по территории страны, проживание значительного количества русского населения за пределами России, наличие тенденций к снижению образовательного уровня населения, усиливающееся негативное воздействие на культуру как внешних, так и внутренних сил, незаконную миграцию, сохранение очагов межнациональных конфликтов, появление большого количества псевдорелигиозных сект, рост религиозного экстремизма и ксенофобии.

Отсутствует пока и единый учебник по русскому языку, литературе и истории для российских школ. Отдельно стоит упомянуть наметившееся снижение интереса к изучению русского языка как иностранного в ряде стран Европы [25].

Сохранение в России культурно-цивилизационного кода на основе русского языка в годы величайших испытаний позволило обеспечить единство нашей страны. В этом контексте очевидной является вполне реальная угроза целостности России и СНГ, исходящая от политтехнологий управляемого хаоса, в результате которых размываются ценности, в том числе и культурные, языковые, объявляется неэффективным государство, провоцируются внутренние конфликты, целенаправленно трансформируется сознание элиты.

Эффективный способ противодействовать подобным попыткам – формирование в каждой из стран СНГ национально ориентированного ведущего слоя общества, национальной элиты, считающей приоритетом развитие сотрудничества с Россией. Крайне важно наличие в составе национальных элит стран СНГ значительных групп лиц, хорошо владеющих русским языком.

Для решения этой задачи, важно донести до каждого представителя национальной элиты, что русский язык, безусловно, необходим для реализации индивида как личности, как в своей стране, так и за ее пределами. Немаловажно понимание того, что ведение бизнеса с соседями по СНГ невозможно без знания русского языка. Необходим русский язык и многочисленным трудовым мигрантам. Одновременно должно поощряться изучение языков соседних стран российской национальной элитой.

В связи с этим, очевидной является необходимость широкой поддержки в государствах СНГ стратегии билингвального образования, то есть обучения людей говорить, как минимум, на двух языках, включая русский. Такие стратегии образования давно успешно реализуются во многих странах Европы.

Утвердился такой подход и в нашей стране, где, в связи с принятием в национальных республиках – субъектах РФ – законов о языке, сформирован государственный билингвизм, который характеризуется сосуществованием русского языка как государственного на всей территории России и языков титульных народов – субъектов РФ. Именно такое, базирующееся на прочной правовой основе, государственное двуязычие является важной гарантией как лингвистической, так и, в более широком смысле, национальной безопасности России.

Глобализация на уровне сознания

Предметом отдельного рассмотрения является негативное влияние на лингвистическую безопасность мировых глобализационных процессов с характерной для них тенденцией к установлению единых стандартов поведения в экономической, политической, информационной и культурной сфере [26]. Особенно опасна чужеземная лингвистическая экспансия, которая воздействует самым деструктивным образом на социально-коммуникативные стороны жизни граждан России.

Тесно связана с этой проблемой намечающаяся однополярная ориентация общества на один из мировых языков, который позиционируется Западом как единственное и незаменимое средство глобальной коммуникации. Противостоять такой негативной тенденции можно, в том числе, и за счет утверждения русского языка как основного рабочего в рамках коммуникационных обменов в Таможенном союзе, Едином экономическом пространстве, Евразийском союзе.

Внешние деформации русского языка сегодня особенно ощутимы в сфере информационных технологий. Русский язык, применяемый в средствах массовой коммуникации (Интернет и сопутствующая компьютерная литература, техника и инструкции по использованию мобильной связи, рынок видеопродукции), чрезвычайно засорен англоязычными словами. Во многих случаях эти слова несут более высокую смысловую нагрузку, чем слова русского языка, то есть русскому языку в таких текстах отводится явно вспомогательная роль. Несмотря на принимаемые у нас законодательные акты, призванные ограничить подобную экспансию, практические результаты по их внедрению остаются все еще незначительными.

Надо признать, что упомянутый процесс засорения русского языка англоязычными словами носит во многом объективный характер. Около 70% всех сайтов Всемирной паутины находятся в США, при этом 96% всех коммерческих сайтов исполнены на английском языке.

Не у нас появились первые персональные компьютеры, Интернет и мобильные телефоны. Отсюда и засилье иностранных слов в связанных с этими и многими другими новшествами сферах, определяющих сегодня технический прогресс. Выход очевиден – нужно развивать отечественную культуру, образование и науку, высокотехнологичные отрасли промышленности и предлагать свой понятийный аппарат (вспомним, как естественно в свое время вошло в международный лексикон русское слово «спутник»).

Еще одной опасностью является засорение русского языка ненормативной лексикой, понятиями, позаимствованными из уголовного жаргона. Процесс этот идет и при участии некоторых отечественных чиновников, деловых людей, которые, не смущаясь, а иногда и не отдавая себе отчета в силу частого употребления таких словечек в повседневном общении, используют жаргонные выражения в выступлениях перед телекамерами.

Есть, однако, и позитивные сигналы с фронта борьбы за чистоту языка. Как недавно заявил один из руководителей ФСИН, сотрудники в исправительных учреждениях должны разговаривать с осужденными на русском языке, а не «по фене». Это хороший пример движения в правильном направлении.

Здесь уместно привести мысль, высказанную Александром Солженицыным в одном из своих интервью. На вопрос, умирают ли русский язык и русская литература – в том смысле, что никогда уже им не достичь, а, тем более, не превзойти образцов (даже не вершин) XIX и XX веков, Солженицын ответил: «Несмотря на нынешнее безоглядное засорение русского языка легкомысленным жаргоном и наплыв англо-американской лексики (имею в виду не естественное использование технической терминологии, а модные, комически важные перехваты) – я твердо верю, что русский язык не пошатнется и не даст себя безвозвратно засорить, пока будет существовать на Земле хоть остаток русского народа. То же отношу и к русской литературе. Несмотря на обильное замусоривание, она сохраняет ясную и совестливую основу и еще подарит нам образцы, поддерживающие наш дух и сознание» [27].

Противодействие новым угрозам и вызовам

Каковы могут быть меры противодействия новым угрозам и вызовам для России в сфере лингвистической безопасности?

По-видимому, начинать нужно с совершенствования нормативно-правовой базы. Назрела необходимость разработки Концепции лингвистической безопасности Российской Федерации, которая должна представлять собой эффективный инструмент защиты общегосударственного и живых национальных (региональных) языков народов нашей страны, защиты в языковой сфере прав русскоязычного населения в зарубежье, укрепления СНГ.

Необходим единый учебник по русскому языку, литературе и отечественной истории для российских школ.

Необходимо наметить пути осуществления взвешенной национально-языковой политики России в межгосударственных отношениях со странами СНГ, в частности, в направлении поиска оптимальных решений в сфере защиты языковых и культурных прав соотечественников – русскоязычных диаспор, нередко составляющих значительную часть населения этих государств. Это особенно актуально для Украины, а также для стран Балтии.

Противодействовать влиянию определенных международных сил на политическую элиту государств – членов СНГ и попыткам организации там оранжевых революций. Формировать международные коалиции «по интересам», например, из числа государств Каспийского региона, заинтересованных в совместном освоении открывающихся там возможностей.

Важной является задача распространения русского языка как средства международного общения. Этого можно достичь, в частности, за счет наращивания количества иностранных студентов в российских вузах с целью повышения удельного веса нашей страны в подготовке будущих лидеров и специалистов для стран Азии, Африки, Ближнего Востока и Латинской Америки. Наряду с решением комплекса важнейших для России политических и экономических задач, такой подход будет объективно способствовать упрочению позиций русского языка в мире. Назрела необходимость разработки единого стандарта изучения русского языка как иностранного.

Перечисленный, далеко не полный, перечень мер требует серьезной работы – начиная от обеспечения безопасности иностранных студентов и до разработки программ совершенствования квалификации преподавателей, создания филиалов по различным направлениям, а также решения многих других вопросов по формированию притягательного имиджа российских вузов, повышению престижности и статуса российского образования, включая военное образование.

Целенаправленная деятельность в этой сфере, в сочетании с дальнейшими шагами по укреплению суверенитета Российской Федерации, будет способствовать недопущению ее изоляции, обеспечению интеграции в мировое сообщество, обеспечению национальной безопасности России в условиях глобализации.

Русский язык и национальная безопасность

В современных условиях перспективы развития общества напрямую зависят от способности государства поддерживать и защищать национальную систему ценностей [28]. Политика, экономика, оборона, этническая, культурная, языковая и другие составляющие безопасности Российской Федерации, более чем когда-либо в прошлом, обусловлены состоянием ума, настроениями, ценностными ориентациями, состоянием сознания граждан и народа в целом.

Для самоопределения нации очень важны национальные цели страны, для достижения которых, в свою очередь, нужен интеллектуальный и волевой ресурс, а также определенный уровень организации сознания, чтобы воспринять и реализовать эти цели, этот перспективный замысел [29].

Национальной безопасности России наносится ущерб, если затрудняется самоидентификация, самоопределение человека как жителя России или русского, если образование не формирует новые способы реагирования на происходящие в технологической инфраструктуре и общественном сознании процессы, если в структуре образования имеются условия, которые искажают или разрушают сознание и самосознание человека, если образование неверно встроено в структуру общества и его хозяйственного комплекса.

Сближение вопросов образования и безопасности предполагает стратегический взгляд на роль образования в процессах развития российского общества [30]. В условиях развертывания информационных войн и информационно-психологической агрессии, стратегическая роль образования в плане защиты сознания определяется тем, что не существует иной специализированной, сопоставимой по мощности со средствами массовой информации, организационно-технологической реальности, способной создавать в индивидуальном и общественном сознании глубинные механизмы самоопределения и информационно-культурного иммунитета.

Влияние образования на безопасность страны определяется тем, в какой мере оно снижает или повышает уровень интеллектуального и волевого потенциала населения в сравнении с другими странами. Как оно обеспечивает освоение подрастающим поколением высоких технологий. В какой мере образование ориентирует молодых людей на решение ключевых острейших проблем, с которыми они столкнутся в текущем столетии. Создает ли образование «глубинный патриотизм», встроенный в сознание архитектоникой родного языка, или же оно воспитывает потенциального эмигранта, который, если не сам уедет в Канаду, то своих детей сориентирует на подобную жизненную перспективу.

Как должны соотноситься концепции и программы национальных школ (русской, татарской, еврейской и т.д.), региональных программ развития образования и представление о единой российской системе образования? Каким статусом должен обладать русский язык? В какой мере образование разрушает или укрепляет культурный иммунитет граждан, делая их восприимчивыми или невосприимчивыми к информационно-психологическому воздействию? Все это сегодня актуальные и важные вопросы обеспечения национальной безопасности России.

С другой стороны, каковы условия формирования на основе образования граждан России с открытым, здоровым, а не изолированным, шовинистически больным типом сознания? Здесь, вообще, уместно поставить вопрос о влиянии образования на изменение менталитета населения страны.

В какой мере среднее и высшее профессиональное образование России обеспечивает включение молодого поколения в современную хозяйственную жизнь страны, в производительные формы высокоэффективного высокооплачиваемого труда или образование, оторванное от реалий складывающейся рыночной экономики, создает условия для криминализации молодежи? [31]

Чрезвычайно важен для безопасности страны также вопрос об образовательной политике России по отношению к нашим соотечественникам, проживающим в ближайшем зарубежье. Будут ли они загнаны в культурное подполье или получат возможность развивать и осваивать русскую многонациональную культуру – от этого зависит общий климат отношений и уровень взаимопонимания России и государств СНГ.

Образование, помимо решения своей собственной внутренней важной задачи формирования интеллекта и воли нации, напрямую связано с процессами государственного строительства, обороноспособностью страны и реформами в армии, с национальной безопасностью, с гармонизацией национальных отношений в едином российском пространстве, здоровьем россиян, экономическими преобразованиями и промышленным развитием, прорывными проектами XXI века. На основе правильно выстраиваемой политики образования возможен совершенно другой поворот экономических реформ, когда образованные люди оказываются не отрезанными от преобразований, а, наоборот, выступают активными строителями нового складывающегося в стране хозяйства.

В целях обеспечения национальных интересов России, в условиях глобального информационно-психологического противоборства, Россия должна приступить к разработке и осуществлению ряда системных гуманитарных проектов, ориентированных на «мягкое» отражение современной информационно-психологической агрессии. По своим масштабам она уже давно превосходит ту, которую мы наблюдали в СМИ Запада в связи с агрессией Грузии в Южной Осетии. Поэтому сегодня крайне необходимо воспитание у населения, прежде всего у молодежи, способности противостоять гуманитарным вмешательствам (интервенциям) всех типов.

Государственная политика Российской Федерации в области защиты индивидуального и общественного сознания должна обеспечивать формирование у каждого гражданина России осознание существа и особенностей нашей государственности, а также способности строить, восстанавливать и сохранять Россию как мировую державу.

Информатизация образования и национальная безопасность

Одним из приоритетных направлений деятельности государства по обеспечению национальной безопасности Российской Федерации является защита национальной системы образования как глобальной технологии воспроизводства традиционного сознания, которая призвана обеспечивать должный уровень устойчивости населения страны к информационно-психологическому воздействию.

В данном контексте высвечивается совершенно новая роль школы и педагогики. Особое, судьбоносное значение имеет информатизация школы, которая (пока она понимается технически и технологически, а не гуманитарно и идеологически) есть не что иное, как троянский конь, усердно и добровольно втаскиваемый нами в собственные классы. Что пожнем мы от этих обильных информационных посевов?

Информационно-психологическое воздействие на сознание человека и народа в целом осуществляется преимущественно через языковую среду и посредством языка. Модификация конкретного народа через создание в индивидуальном и общественном сознании «опорных психосемантических структур» значительно упрощает процесс переидентификации населения. Целенаправленное внедрение в сознание различного рода лингвистических заимствований приводит к постепенному вытеснению традиционных словесных норм и ослаблению информационно-культурного иммунитета.

Когда этим процессом управляет информационный агрессор, это приводит к кратковременным и длительным изменениям состояния информационной среды и сознания, отвечающим требованиям противника, что неизбежно сказывается на процессах культурной и национальной идентификации.

Язык, как один из базисных аспектов национальной идентичности, в условиях постоянного информационного противоборства, так же, как и образование, является мишенью информационно-психологической агрессии. Поэтому активная защита языковой среды является важнейшим аспектом национальной безопасности Российской Федерации.

Русский язык и национальная идентичность

Автор «Литературной газеты» Ю.В. Крупнов считает, что уникальность данного типа безопасности задается ее особым предметом, удерживаемым правильным русским языком [32]. Этот предмет – национальная или народная идентичность, т.е. сама способность народа правильно воспринимать и продолжать свою историю, сохранять и защищать собственную самобытность и самодеятельность, не допускать буквальной перевербовки (то есть увлечения чужими словами), трансформации своего языкового родового или генетического кода.

Национальная идентичность крайне важна еще и потому, что за ней стоит способность управлять сознанием и либо умощнять, либо разрушать национальное сознание и самосознание. Нелишне напомнить, что за рубежом все разработки вокруг языковой политики и идентичности являются глубоко засекреченными. Их результаты исчезли из открытой печати еще в период 1993–1994 гг. Так же было и в конце 1930-х – начале 1940-х гг., когда из открытой печати исчезли разработки по освоению атомной энергии.

Язык – достаточно стабильная система, но под воздействием неблагоприятных социально-экономических факторов и целенаправленных манипуляций в нем может накапливаться своего рода «усталость», характеризующаяся снижением культурного иммунитета, устойчивости к «информационным вирусам» различного происхождения.

Способность «информационных вирусов» к саморазвитию, размножению, к инфицированию социальных систем, индивидуального и общественного сознания и есть тот механизм, с помощью которого разрушается идентичность нации.

Для нас совершенно очевиден тот факт, что «иммунная система» общественно-культурной организации России сегодня пребывает далеко не в лучшей форме. Одним из признаков этого неблагополучия является резкое снижение ценностно-мотивационного рейтинга русского языка среди прочих базовых ценностей жизни. Простейшим индикатором этого обстоятельства являются объемы финансовых ресурсов, направляемых родительским корпусом на оплату репетиторских услуг по различным учебным предметам.

Перевес, который имеет английский язык в сравнении с русским, просто ужасает. Родители связывают жизненную успешность детей с их знанием английского и предпринимают какие-либо усилия по поводу русского языка только по причине необходимости сдачи вступительных экзаменов в вузы.

В то же время, было бы неправильно понимать язык исключительно в качестве страдающего и пассивного объекта. В самой системе языка есть механизм самосохранения, самозащиты и саморазвития. Более того, феномен языка уникален и бесценен своей народообразующей способностью. Истории известны факты, когда военные победители, огнем и мечом покорявшие племена и государства, теряли свой язык, который растворялся в языке покоренных народов, и терпели, в конечном счете, культурное поражение.

Сейчас, когда, по выражению С.Г. Кара-Мурзы: «на глазах одного поколения удалось взорвать и, возможно, сломать Россию» [33], когда утрата национальным сознанием «здравого смысла» для всех очевидна, мы должны обратиться к русскому языку как к инструменту оздоров­ления самих себя. Весь вопрос в понимании пусковых механизмов этого самооздоровления. Но надо понимать, что самозащитный ресурс языка не бесконечен, что он способен размываться и разрушаться, что он кровными узами связан с другими сферами жизни народов и стран: политическими, экономическими, религиозными, общекультурными.

Необходимость защиты русского языка периодически всплывает в общественном сознании России. Очередная волна такой «защиты» развернулась в последние полгода на страницах прессы и в Государственной Думе. В официальных документах вопрос сводится действительно к защите, охране, ограждению языка от влияния, к соблюдению «чистоты» и т.д.

По всей видимости, фокусировка «защитников» на формах языка и на разного рода консервационных технологиях связана с тем, что вопрос этот в России отдан на откуп лингвистам, хотя психологические войны и методы их ведения, законы взращивания мировоззрения, обучения и воспитания – это предмет совсем других сфер, профессий и специализаций.

Исторические уроки показали несостоятельность ограничения воздействий разного рода на сознание и культуру, стратегическую неэффективность каких бы то ни было цензур, фильтров, «занавесов» и т.п. Введение «языковой цензуры» в спонтанно развивающейся культуре противоречит самой идее культурного саморазвития, поэтому такой подход должен быть, безусловно, оставлен в прошлом. Однако из этого не следует, что нам остается пассивно созерцать происходящее, тем более что наши информационные противники давно уже не сидят, сложа руки.

Примером глобальной операции по переидентификации населения, которая была осуществлена через язык благодаря запретительной практике, можно считать внедрение в культурное пространство СССР в 1960-1970-е гг. англоязычной музыки, когда из-за цензуры и отсутствия отечественной музыки аналогичных стилей и тенденций была подготовлена почва для экспансии английского языка не в прагматическом, а в мировоззренческом, ценностном плане.

Образование и сфера культуры в этом смысле должны были действовать на опережение в темпе общемировых тенденций, но на собственной историко-культурной и языковой почве. В этом плане показательным является пример с татарским языком в Набережных Челнах. Эффективность усилий по реабилитации и развитию татарского языка, предпринимаемых Республикой Татарстан ценой огромных организационных и финансовых затрат, просто смехотворна по сравнению с тем эффектом популярности, который создавал языку один-единственный певец, певший песни на татарском языке, но в такой музыкальной стилистике, которая близка современной молодежи. Даже русские ребята, уезжая из города и республики в дальние края, увозили с собой записи на татарском языке.

Конечно, перечень проблем, которые могут быть разрешены на законодательном уровне в запретительном или ограничительном режиме, существует. Это касается сокращения неоправданных заимствований иностранных слов, ограничения объемов музыкально-песенного радиовещания на иностранных языках, соблюдения прав потребителей при печатании товарных ярлыков и инструкций и т.д.

В любом случае список такого рода ограничений очень узок. Он должен оставаться в общепринятых пределах мировой практики. Ориентиром здесь может быть Франция, испытывающая сходные с нами проблемы, которая даже завела у себя министерство (!) французского языка. Именно французы первыми остро почувствовали проблему языковой безопасности в середине 1960-х гг. и перевели эту проблему в академическую и законодательную плоскости, строго определив границы изменения французского языка и нормативы речи.

Другие страны основные силы бросили на культурную политику и опережающее целевое финансирование собственного языкового образования и национальной литературы. Такого рода меры меньше бросаются в глаза, но более эффективны в перспективе.

Проблемы появляются именно тогда, когда список «ограничений» неоправданно расширяется. Срабатывает банальное: запретный плод сладок, не говоря уже о тонких технологиях целенаправленного воздействия, таких как фонд Сороса, который осуществляет глобальную управленческую операцию по сдвигу смыслов образовательной политики.

Посредством поточного производства учебной литературы, предоставления грантов за учебно-методические разработки определенной модальности и направленности в учительскую и школьную среду активно внедряется «информационный вирус», приучающий трактовать образование как сферу услуг, как сферу индивидуальной самореализации, как средство «демократизации» нашего «тоталитарного» общества.

Все бы ничего, кабы такая трансформация не затеняла, не вытесняла и без того загнанную в подполье функцию образования как средства проектирования перспектив государственности, как механизма взращивания промышленно-технологических «зон роста» и «точек прорыва», как инструмента культивирования и развития национального самосознания.

Альтернативой «ограничительным стратегиям» могло бы быть существование общенациональной системы культурно-лингвистической экспертизы, делающей все виды информационной агрессии, направленной на систему языка, на индивидуальное и общественное сознание, видимыми и очевидными для населения.

Русский язык как мировой

В целях активного противодействия агрессии, направленной против государственного языка Российской Федерации или действующей через язык, может быть создана специальная государственная структура, осуществляющая системную законотворческую и информационную работу, направленную на защиту и продвижение русского языка в мировом сообществе [34]. Сверхзадачей такой деятельности, обеспечивающей превентивную защиту от агрессивных воздействий, должно стать является развертывание международной программы «Русский язык как мировой».

Независимо от компрадорских ухмылок по поводу бесперспективности такого рода работы, ее надо планомерно осуществлять, хотя бы ради десятков миллионов русскоязычных людей, живущих за пределами России. Ее надо осуществлять, хотя бы ради собственных геополитических интересов в славянском мире, где мы теряем не столько экономически, сколько проигрываем в культурной и языковой сферах. Ее надо осуществлять и потому, что аналогичную программу реализует, к примеру, Малайзия, в которой при президенте действует специальный комитет «Малазийский язык как мировой».

В контексте современных информационно-психологических войн, разворачивающихся в сфере ценностей, языка, образовательных систем, гораздо более глобальных и разрушительных, нежели все наши «локальные конфликты», вместе взятые, информационные, психологические и прочие гуманитарные средства перспективнее, чем самые изощренные придумки прямолинейного, «штурмового мышления», определяющего сегодня стратегии и технологии национальной безопасности.

Ни доктрина информационной безопасности, ни доктрина образования, ни запретительно-ограничительные меры, планируемые различными «языковыми» и «орфографическими» комиссиями, при любой интенсивности их усилий, к сожалению, не несут в себе системного решения, которое могло бы обеспечить реальную защиту языка, индивидуального и общественного сознания. Защиту, хотя бы, на таком уровне, чтобы остановить тенденцию превращения в «страну эмигрантов наоборот».

Разговоры о том, что системные причины «утечки мозгов» и «золотых рук» из страны имеют экономические корни, идут на пользу нашим идеологическим и геополитическим противникам. Мол, рыба ищет, где глубже… Это – легко усваиваемая аксиома, затемняющая существо дела, маскирующая современные процессы целенаправленной переидентификации российских народов.

Ложность экономической подоплеки маргинально-эмигрантской ментальности нашего человека иллюстрирует следующий факт. Как это ни странно, но более всего подвержено тенденции «перекати-поле» именно русское население. Практика показывает, что жителям татарской, башкирской или аварской деревни уехать «за бугор» приходит в голову значительно реже.

Этот факт требует своего особого осмысления, как и то, что в Сибири, например, между русской и татарской деревнями разительная разница не в пользу русской. Эта разница проявляется в том, как ухожены подворья, как покрашены забор и ставни. Если в Татарстане этой разнице можно найти объяснение административно-политического свойства, то ситуация в других регионах подсказывает историко-культурологическое, этнопсихологическое, гуманитарное, ценностное и культурологическое направление поиска.

Лингвистические проблемы безопасности сознания

Причина доминирования «оградительно-оборонной» идеологии в сфере «защиты сознания», возможно, кроется в кадровом составе структур, занимающихся проблемами безопасности сознания (информационно-психологическая безопасность и т.д.). Подавляющее большинство вовлеченных в решение этой проблемы специалистов — это военные «технари» и производственники из оборонного сектора, для которых психология, педагогика, психофизиология –  это «птичий язык».

Специалисты с техническим образом мышления, привыкшие к математически строгому обоснованию всякого аргумента, уже в силу высокой, но «флюсоподобной» культуры мышления не могут уважительно относиться к педагогике, которая дожила до XXI века, но так и не сумела определиться со своим предметом. Ведь еще никто не поставил точку в дискуссии о том, наука ли педагогика или это искусство. Несмотря на высокомерие «строгих» наук по отношению к педагогике, именно она призвана сегодня решать свои важнейшие воспитательные задачи, в том числе – проблемы культурного иммунитета, любви к русскому языку, мотивации учения в целом.

Беда в том, что даже те, кто специализируется на вопросах обучения и воспитания, в частности, административные и научные работники системы образования, упускают наиважнейшую, на наш взгляд, ключевую составляющую «языковой безопасности» страны и народа. Это вопрос об отношении к языку, в буквальном смысле, о любви к языку, о способности наслаждаться языком, смаковать умное, меткое и красивое слово. Эту способность с полным правом можно считать «главной языковой способностью».

Независимо от того, понимает это или нет система образования, но именно в ее недрах, в школе, сегодня сложилось такое положение дел, что происходит убиение культурно-генетической способности к саморазвитию в языке у подавляющего большинства народа российского. Угасание духа – вот во что выливаются грамматическая шагистика и литературоведческая анатомия.

Вопрос о русском языке – это, конечно, не узко учебный, а общекультурный вопрос. Родной язык – это то, что повседневно окружает человека с момента его рождения. Это ближайшая культурная среда его развития. И потому вопрос о стратегической реабилитации русского языка –  это отнюдь не вопрос образовательных стандартов и учебников русского языка.

Какими бы ни были учебники и учебные технологии научения языку, становление языка происходит, в первую очередь, не в школе, а в той естественной среде языковой культуры, которая окружает нас повседневно и которая формирует наше языковое чутье, поддерживает наше чувство языка, наше языковое национальное достоинство.

Из этого, однако, не следует, что учебники имеют право быть убогими в языковом отношении, что урок русского языка имеет право быть скучным и нудным, а школа может мириться с тем, что дети не любят уроки русского.

И ведь самое страшное заключается в том, что ученый-филолог, взявшись за проблему обучения языку, считает само собой разумеющимся, что язык – зело труден, зачастую скучен. А ученый-методист, пусть так и не считает, но для повышения привлекательности урока русского ничего иного, кроме как повесить колокольчики на глаголы, или повязать бантики на падежи, или спрягать с притопом, да склонять с прихлопом, придумать не может. Будто бы и нет этой вселенской глубины, этой неземной красоты, этой ярчайшей выразительности в русском языке, чтобы самим предметом пробудить в ученике интерес к родному слову и языку.

Поэтому важнейшая задача, которую необходимо срочно решать в России – это формирование мотивационных технологий, способных обеспечить удовлетворение всех перечисленных потребностей. Если попытаться в двух словах выразить главный смысл предстоящей работы, то она сводится к смене парадигмы школьного языкового образования на парадигму любви к языку.

На все современные грамматические и литературоведческие «приседания» сегодня уходит 95% учебного времени, плюс аналогичная занятость дома. Из этого следует, что на уроках русского языка и литературы нет ничего для души, для сердца, нет продуктивной жизни в языке, которая воспитывает, а лучше сказать, рождает языковую личность. Что можно ожидать на выходе? Именно то, что имеем: если раньше и «в парижских туалетах были надписи на русском языке», то теперь в родных подъездах и лифтах все больше на английском. А если серьезно?..

Совершенно серьезно пора говорить о том, что процесс переидентификации населения России достиг угрожающих размеров. Наши воспитанники уже не обладают необходимым культурным иммунитетом, они очень восприимчивы к информационно-психологическому воздействию. Языковой, глубинный, априорный патриотизм, который не вызывал сомнения в своем существовании еще тридцать лет назад, нынче присущ разве что русскоязычным жителям стран СНГ, где языковое чувство обострено их дискриминацией.

Простой тест на справедливость данного утверждения: ничтожное количество родных песен, которые знают наизусть и могут напеть современные молодые люди, в сравнении с их бабушками и мамами. Из этого следует то, что и запланировано в отношении России: если население нашей страны не сократится до 30, 40 млн по демографическим причинам, то оно уменьшится по причинам идентификационным. А допустить этого никак нельзя [35].

Лингвистические аспекты развития российской науки

В СМИ в последнее время часто критикуют си­сте­му от­чёт­но­сти, при­ня­тую в рос­сий­ской науке, которая, по оценкам ученых, медленно удушает и оборонно-промышленный комплекс, и национальную науку.

Здесь появляется ряд особенностей:

Во-первых, по­ка­за­те­лем эф­фек­тив­но­сти работы учё­но­го сегодня считаются его публикации, за которые начисляются до­пла­ты к его должностному окладу.  С по­мо­щью доплат за эти по­ка­за­те­ли зар­пла­ту учё­но­го в про­вин­ции до­тя­ги­ва­ют до 30-45 тысяч рублей, а в мос­ков­ских НИИ – до 80 тысяч рублей. При этом ученые отмечают, что приходится меньше времени уделять реальным исследованиям, а больше заниматься их описанием.

Во-вторых, принимаются во внимание публикации в западных научных изданиях. При этом оте­че­ствен­ная наука измеряется ино­стран­ны­ми рей­тин­га­ми, а, чтобы ко­ти­ро­вать­ся в Web of Science или Scopus, надо печататься именно за рубежом. К сожалению, все рос­сий­ские на­уч­ные из­да­ния имеют низкие рей­тин­ги, так как были включены в эту си­сте­му сравнительно недав­но.

В-третьих, в настоящее время вся западная наука имеет давно сформированные неформальные клубы, принадлежность к которым позволяет ученому публиковать свои материалы в журналах с хорошим импакт-факто­ром. Для российских учёных получить членство в таких клубах сегодня весьма проблематично.

В-четвертых, все на­уч­ные жур­на­лы рас­пре­де­ле­ны на 4 группы со­глас­но ве­ли­чине их рей­тин­га, или в так называемые «квар­ти­ли». В первый «квар­тиль» входят широко известные из­да­ния. При этом, лучшие российские издания входят лишь в третий и чет­вёр­тый квартили. Кстати, за пуб­ли­ка­цию в жур­на­ле, от­но­ся­ще­му­ся к пер­во­му «квар­ти­лю», на­чис­ля­ют над­бав­ку, а за третий-чет­вёр­тый – нет. Получается, что российские журналы за рубежом не котируются.

В-пятых, оте­че­ствен­ная на­уч­ная мысль вы­во­дит­ся из рус­ско­языч­но­го ин­фор­ма­ци­он­но­го про­стран­ства, потому, что для публикации в зарубежных изданиях чаще всего приходится писать на ан­глий­ском языке. Более того, в некоторых институтах под предлогом применения административных санкций ученым даже рекомендуется публиковать материалы на иностранном языке.

Таким образом, в силу перечисленных выше причин, российские учёные сегодня вынуждены об­хо­дить оте­че­ствен­ные жур­на­лы сто­ро­ной, так как пуб­ли­ка­ция статей в них ничего им не даёт. В результате этого все наши научные журналы, как правило, держатся на голом энтузиазме их издателей, которые вынуждены искать хоть какое-то финансирование, без которого многие издания просто чахнут и умирают.

Получается, что пе­ре­до­вую на­уч­ную мысль со­зна­тель­но вы­тес­ня­ют из русскоязычного информационного поля, возможно, чтобы создать определенные трудности для формирования банка научных и технических знаний на русском языке, затруднить подготовку молодого поколения и воспрепятствовать развитию отечественной науки.  В результате этого накопленные нами знания на русском языке будут устаревать, а весь окружающий мир будет пользоваться западными знаниями, и мы будем и далее проигрывать своим конкурентам.

Хотим ли мы этого? Ко­неч­но, нет. Поэтому необходимо активно действовать, в том числе, путем повышения рейтинга за публикации на русском языке и искусственного поднятия «квартиля» отечественных научных изданий, выпускаемых на русском языке.

 Уровень образования и проблема занятости населения

По данным Росстата, диплом вуза в 2015 году имели почти 30,3% россиян в возрасте от 25 до 64 лет, а в 2005 году таких было всего 20,2%. В последнее время наблюдается тенденция, когда российские работодатели легче принимают на работу лиц без высшего образования.

Статистика показывает, что в целом отношение к высшему образованию   в России остается противоречивым. С одной стороны, число получивших его людей растет, с другой – все больше россиян полагают, что значимость вузовского диплома преувеличена, и сомневаются, что высшее образование необходимо им для построения успешной карьеры. Так, более половины выпускников колледжей в настоящее время не собираются продолжать обучение в вузе, чтобы получить высокооплачиваемую работу. Некоторые кадровые агентства убирают графу «образование» для ряда вакансий, так как это связано с изменяющимися требованиями на рынке труда.

Работодатели все чаще воспринимают сотрудников как носителей определенного набора навыков, и при приеме на работу оценивают именно это, а не то, чему учился соискатель данной вакансии в институте. Сейчас главным считается умение учиться всегда и всему, постоянно анализировать и приобретать необходимые навыки, оценивать свои возможности   и потребности работодателей, стремиться соответствовать требованиям.

Вот почему в некоторых сферах занятости диплом не играет существенной роли.  В частности, в областях, связанных с оказанием таких услуг, как маркетинг, туризм, развлечения, торговля и т.п. Творческие профессии дизайнеров, фотографов, копирайтеров, артистов сегодня также не требуют обязательного высшего образования.

Вместе с тем высшее образование остается необходимым в медицине, фармацевтике, строительстве, транспорте, проектировании, высокоточном производстве, государственной службе и в других сферах. По данным опроса, более 80% выпускников российских вузов сталкивались с трудностями при трудоустройстве после окончания учебы в связи с отсутствием не только опыта, но и подходящих вакансий. Исследования НИУ ВШЭ показывают, что каждый четвертый дипломированный специалист выполняет работу, не требующую высшего образования, а около 30% работают не по специальности.

К основным причинам такой ситуации можно отнести следующее:

– самообразование и работа в частном бизнесе;

– отсутствие профориентации в школах, которая помогала бы учащимся в выборе профессии;

– молодежь выбирает специальность, руководствуясь стереотипами или же под давлением родителей. В результате специалистов, которые осознанно получают профессию и тщательно выбирают вуз, мало;

– ряд программ высшего образования не соответствует реалиям современного рынка труда. Они либо устарели, либо излишне теоретичны, поэтому необходимые современному специалисту знания, умения и компетенции не формируются в процессе обучения в вузе.

Исследователи отмечают, что в последние годы старшеклассники стали разворачиваться в сторону среднего профобразования и терять интерес к некоторым вузовским направлениям подготовки, в том числе к экономике, сервису, менеджменту, политическим технологиям.

Новые профессиональные стандарты, которые будут внедрены с 2020 года в более 50 % компаний с государственным участием, должны защитить вузы от изменений на рынке труда. При этом вузам нужно будет налаживать тесное партнерство с работодателями, помогать им в продвижении сотрудников, которые достигли определенной квалификации и нуждаются в повышении уровня образования в рамках повышения профессиональной квалификации.

В ряде западных стран сегодня применяют трехлетние программы обучения с последующим трудоустройством по специальности и продолжением дальнейшего обучения по желанию студентов. Кроме того, сокращаются бюджетные расходы на обучение и предлагаются льготные образовательные кредиты. При этом, в случае, если обучаемый успешно усвоил программу, но не нашел работу, государство возмещает этот кредит. Применяется также практика использования частных инвесторов, которые оплачивают обучение в обмен на часть доходов студента в будущем.

Многие эксперты считают, что обучение в вузе дает следующие преимущества:

– широкий кругозор;

– способность и умение учиться и систематизировать информацию;

– способность посмотреть на проблему с разных точек зрения и спрогнозировать развитие событий;

– способность сформировать более развитый эмоциональный интеллект;

– возможность быстрее и лучше социально интегрироваться;

– способность услышать разные точки зрения, возможность правильно реагировать на критику, проявлять сочувствие и работать в команде.

Таким образом, по мнению специалистов, вузы еще долго будут оставаться той базой, где человек не просто получает знания, но и развивается как личность, приобретает начальный культурный и социальный капитал.

Примечательно, что во всемирных университетских рейтингах англоязычные страны одерживают уверенную победу. Первую десятку мест занимают американские и британские вузы, а все вузы англоязычной сферы удерживают большую часть мест в первой сотне этих рейтингов. И дело здесь не в качестве образования и преподавания, и не в системе высшего образования, а в целенаправленной демонстрации устойчивой силы и влияния англо-американского брэнда.

Именно поэтому сотни тысяч студентов и преподавателей ежегодно приезжают в эти страны за престижными американскими и английскими дипломами. Лучшие китайские и индийские студенты соперничают между собой за право провести годы учебы в англоязычной сфере. Сегодня — это мощнейшая сила, которая позволяет экспортировать английские и американские идеи и нормы и по своему влиянию не уступает Вашингтону, Голливуду и Кремниевой долине.

Для России сфера отечественного образования – это одна из крупнейших статей потенциального культурного экспорта, которая пока еще сохраняет свою силу, но не используется эффективно для привлечения иностранных студентов.

Англоязычный мир и геополитика

Иностранные издания отмечают, что после нескольких десятилетий интеллектуального господства Великобритания и США все больше теряют свое влияние в мире. Более того, англоязычная сфера уже не пользуется прежней популярностью даже среди англо-американцев. В Вашингтоне и Лондоне наблюдается нестабильность и разлад в системе государственной власти. В 2019 г. американское правительство не работало на протяжении очень продолжительного периода времени. А правительство Великобритании весьма неуверенно движется к Брекзиту. В течение почти четырех десятилетий Америка и Великобритания рекламировали преимущества открытых рынков, глобализации и личной свободы. Сейчас ситуация меняется. Однако остальным странам пока рано успокаиваться, так как на Западе еще надеются на восстановление былого величия англоязычной сферы.

Долгое время Великобритания была ближайшим союзником Америки. Их связывали личные, исторические и военные узы, а также общее противодействие коммунизму и Советскому Союзу. Все изменилось в 1980-х годах, когда к власти пришли Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер. Англоязычная сфера начала транслировать такие послания, которые завладели умами людей во всем мире: такие слова, как «приватизация» и «дерегуляция» стали широко распространенными сначала на Западе, а затем в развивающихся и посткоммунистических странах. Миру подробно объясняли, как нужно жить.

И снова США были более крупным и влиятельным партнером в союзе этих двух стран. Ведь сегодня экономика Великобритании уступает экономике штата Калифорния, а ее военный бюджет составляет менее половины бюджета ВМС США. Однако тот факт, что у Америки есть партнер, который говорит на одном с ней языке (на множестве разных уровней), превращал этот альянс в нечто большее, нежели просто сумма его элементов.

Великобритания обеспечивала англоязычной сфере голос в Евросоюзе, а также увеличила общую массу «мягкой силы». Она подарила миру весьма влиятельные в мире СМИ, а также  такие привилегированные высшие учебные заведения, как Оксфорд и Кебридж, а Лондон превратился в коммерческий центр, способный соперничать с Нью-Йорком по космополитизму и объему вращающихся там финансовых ресурсов.

Со временем англоязычная сфера стала самонадеянной. Некоторые страны ненавидели ее идеи, многие другие хотели адаптировать их под свои нужды или отложить «на потом». Тем не менее, многие страны, даже такие враждебно настроенные международные игроки, как Брюссель и Пекин, были вынуждены смириться с тем, что, если они хотят преуспевать, то необходимо перенимать определенные черты англо-американцев. И тот факт, что Кремниевая долина стала лидером в области технологий, только усилил ощущение этой неизбежности.

Оглядываясь назад, можно сказать, что эта самонадеянность оказалась гораздо более уязвимой, чем полагалось ранее. Хотя теракты в США 11 сентября 2000 г. поначалу объединили мир вокруг англоязычной сферы, идея о том, что Великобритания и Америка находятся на правильной стороне истории, была опровергнута кровавой бойней в Ираке, ужасами в Гуантанамо, а затем и кризисом кредитно-финансовой системы. Более того, по мере роста мощи Китая, совершенно другой голос начал говорить о том, что казалось особенно привлекательным для правительств многих развивающихся стран: «пекинский консенсус» продвигал идею о том, что авторитаризм – это более эффективный инструмент достижения процветания, по сравнению с «хаотичной» доктриной «невмешательства государства в экономику».

В 2016 году англоязычная сфера распалась на части. Началом стал Брекзит, который практически полностью заглушил голос Великобритании на международной арене. Дело не только в том, что Брекзит повлек за собой  хаос в Европейском союзе, а в том, что репутация Великобритании, как либеральной, космополитической страны, была уничтожена. Даже если несколько сторонников Брекзита и хотят создать Сингапур на Темзе, то подавляющее большинство представителей этого движения – это приверженцы идеи «Малой Англии», страшащиеся наплыва иностранцев. Сегодня Великобритания превратилась из наставника развивающегося мира в попрошайку: когда Тереза Мэй приезжала в Африку, она была вынуждена просить о заключении торговых сделок.

Избрание Дональда Трампа Президентом США оказалось еще более мощным ударом. Ему не нравится глобализация, он хочет выйти из большинства глобальных институтов и стремится защитить свои границы при помощи стены, считает, что «мягкая сила» не имеет никакой ценности, редко упоминает о свободе и правах человека, его лозунг — «Америка прежде всего».

Главное в том, что англоязычная сфера больше не пользуется популярностью среди самих англо-американцев. Однако на то место, которое Америка и Великобритания занимали на мировой арене, пока не успели прийти достойные европейские социал-демократы, подобные Эммануэлю Макрону. Англоязычная сфера до сих пор доминирует в области образования, технологий и финансов. Она изменила мир по множеству причин, но одна из них заключалась в том, что ей удавалось поддерживать динамику развития.

Мягкая сила в геополитике и роль некоммерческих организаций

Совершенно очевидно, что современный Запад не оставил планов раздробить Россию. Множество вещей в современном мире изначально изобреталось с совершенно другими намерениями. Начиная от «Кока-Колы», созданной из листьев коки и орехов колы для лечения наркотической зависимости, и заканчивая социальными сетями, зародившимися в недрах американских спецслужб. Не могла эта тенденция не коснуться и систем международной политики и образования.

Важной частью этого процесса являются Некоммерческие организации (НКО). В настоящее время более, чем 700 НКО в России претендуют на субсидии в рамках национального проекта «Культура» с целью укрепления гражданской идентичности, популяризации духовных, нравственных и культурных ценностей нашей страны. Однако часто бывает, что НКО используются совершенно по-другому, в зависимости от того, кто является спонсором подобных проектов.

С момента распада СССР, главными инвесторами некоммерческих организаций стали частные фонды и государственные структуры Великобритании и США. В частности, средства из Фонда Сороса были первыми подобными инвестициями, направленными в НКО России образца 90-х годов. При этом, практически все их усилия шли на работу по переписыванию истории, выпуску «нужных» Западу учебников и на гранты для «правильных» преподавателей.

В 2012 году, в том числе и через НКО, в России попытались устроить государственный переворот – так называемую «Болотную революцию», продвигаемую «либеральными» СМИ и теми самыми некоммерческими структурами. После провала этой англосаксонской инициативы, были приняты новые российские законы, ограничивающие участие иностранного капитала в уставных фондах общественных объединений. На некоторое время это несколько изменило ситуацию, однако семь лет спустя, стратегические «друзья» и «партнеры» добились возобновления старого процесса.

В марте 2019 г. на встрече с президентом России Владимиром Путиным глава Службы финансового мониторинга сообщил, что государственная система выявила порядка 80 миллиардов рублей, полученных российскими НКО от иностранных источников. Многие из них, по его словам, были направлены на деструктивные цели, что неудивительно, если учесть, на какие именно отрасли пошли эти средства. В первую очередь, речь шла о системе образования, и это, в очередной раз, подтверждает перенацеливание фокуса внешней информационной политики на российскую молодежь.

Большинство западных «благотворителей», как показал процесс Арабской весны, традиционно финансируют НКО в антигосударственных целях, поэтому для противодействия этому российское правительство приступило к ужесточению контроля над деятельностью данной сферы.

С 2017 года НКО России стали активно ангажироваться в России, а рамки их работы выстраивались так, чтобы эти организации не искали деньги на стороне, а стремились получить выделяемое финансирование на позитивную деятельность у своей страны.  Поначалу это помогло, и до 2018 года количество получающих средства из-за рубежа организаций сокращалось. Однако в середине прошлого года, после появления в России новейших средств стратегического вооружения, защитивших страну на годы вперед, выяснилось, что единственный вариант решения «российского» вопроса может строиться лишь на мягкой силе.

Как следствие, была запущена так называемая «Когнитивная стратегия», и миллиарды долларов со стороны западных стран потекли в «независимые» структуры. Только за первые два месяца 2019 г. полмиллиарда долларов было направлено Вашингтоном на соответствующие проекты в ЕС.

Возникает вопрос, на что конкретно нацелился коллективный Запад?  Ответ на это еще в 2012 году дал американский политолог и бывший советник президента США по России Томас Грэм. Буквально сразу же после неудачи «свержения режима» семью годами ранее, он в своих статьях заявил: «наша ставка на демократический протест в России провалилась», «критической массы» для проведения цветной революции «так и не набралось». Далее он прояснил, что теперь необходимо искать другие протестные парадигмы, способные дать ход необходимому для свержения власти «подрывному» потенциалу.

Первой апробацией нового подхода, спустя годы, стал диаметральный провалившемуся либеральному проекту псевдокоммунистический проект. Неожиданная волна, которая вдруг захлестнула интернет, СМИ и соцсети, за пару месяцев создала для «коммунистического» кандидата нужный ореол. Даже площадки, ранее выступавшие флагманами либерального процесса, вдруг заявили о необходимости увидеть «коммуниста» на посту руководителя страны.

В этой истории не может не поражать та слаженность, которая, сама по себе, напоминала такое же системное продвижение «возникшего из ниоткуда» Президента Франции Эммануэля Макрона. Те же источники, блогеры, персоналии и НКО, ранее продвигавшие в России прозападную оппозиционную парадигму, вдруг разом выступили за условно «красный» проект.

Помимо общего поиска идеи для сплочения в России протестного потенциала, Британия и США активно работают над реперными точками, способными сориентировать общество на нужный им путь. Наиболее привычная для Запада логика в подобных вопросах, чаще всего, опирается на «национальный проект». На принцип «разделяй и властвуй», где в качестве методики разделения выступают национальные сепаратистские движения, вбивающие клин в социум.

Речь идет о тех самых старых проектах, о которых не раз и не два в момент слабости России говорили наши враги. От знаменитых выражений баронессы Маргарет Тэтчер с её идеями о том, что, с точки зрения западных политиков, на территории нашей страны (в тот момент СССР) оправдано существование лишь тех людей, которые заняты в эффективной экономике, то есть 15 миллионов человек, и до идей «свободной Казакии», «свободного Урала», «свободной Сибири» и прочих «потенциальных» стран, список которых был перечислен еще в 1959 году в законе США «О порабощенных нациях».

По этой же линии НКО работают на Дальнем Востоке и в российской Сибири, на Кавказе и в центре страны. А в качестве пробного шара в последние пару лет в США, Канаде и Британии широко стали публиковаться новые исследования по так называемой Сибирской республике. То есть по просуществовавшей с июня по ноябрь 1918 года сибирской государственности, отделенной от нашей страны. Красная линия подобных исследований состоит в том, что, на взгляд авторов, было большой ошибкой не поддержать новую страну и её народы в свое время, а также насколько важно этой ошибки не повторять. В этих работах прямо утверждается, что современная Россия «неэффективно» управляет «кладовой мира», и пора цивилизованному миру начать напрямую работать с сибиряками и прочими её народами, приветствующими «независимый путь».

Тува, вошедшая в свое время в состав нашей страны, а также Калининградская область, Якутия, Северный Кавказ и прочие внутренние регионы, уже имеют поддерживаемые Западом движения, выступающие в поддержку отдельной государственности или широкой автономии. Пока еще эти силы удерживаются под авторитетом централизованного управления Кремля, но, как показывает пример Украины, это вовсе не значит, что работу с ними не выведут на пиковый уровень, как только «режим» в России удастся ослабить.

На этом фоне приятно выглядит открытое в Москве в 2016 году первое в мире зарубежное представительство движения Yes California, выступающего за свободу от американского «режима» и выход штата Калифорния из состава США.

Тем не менее, в целом, в подобной плоскости идеи Британии и США со времен Первой мировой войны не изменились. Еще 3 декабря 1917 года США, Франция, Англия, а также союзные им страны приняли решение о разделе бывшей Российской Империи и нынешнего СССР на зоны влияния. И тогда же основной методикой этого разделения была выбрана работа с местными региональными национальными правительствами. С ее помощью некоторые территории нашей страны пытались привести к независимости еще 100 лет назад. Тогда речь шла об Украине, Белоруссии, Кавказе, Польше, Финляндии, Прибалтике, а также о Дальнем Востоке. Сегодня мы видим, что существенная часть этих территорий действительно независима и отторгнута от России.

Публично в то время на сферы влияния Россию пытались расколоть Британия и Франция, хотя, на самом деле процесс, как и сегодня, этот процесс курировался американским правительством. Вашингтон оказывал тайную поддержку британским и французским инициативам, а карта разделенной «Новой России» была создана не в Париже и не в Лондоне, а руками Государственного департамента США.

Доказательство того, что за минувший век цели Запада не изменились, лежат в приписке к этой карте и гласят: «Россию следует разделить на большие области так, чтобы ни одна их них не была достаточно самостоятельной для образования в будущем сильного государства». Этот подход «разделяй и властвуй» для современного Запада актуален и сегодня.

Практика финансирования лиц и движений, действующих против своей страны, но в пользу Лондона и Вашингтона – это давно установившаяся норма для внешней политики Британии и США. Цель и задача по-прежнему та же –  оформить новую пятую колонну в России финансово, идеологически и организационно. Двигать её, под теми или иными лозунгами, на неугодную власть и раздробить после её смещения Россию.

Запад не повторит прошлых ошибок

Как бы ни относились к Кремлю граждане нашей страны в том или ином идеологическом лагере, никто из них не может отрицать, что за последние годы Россия, вопреки всем действиям коллективного Запада, сделала не один шаг вперед. Она превратилась в ключевой субъект мировой политики и фактор современного мира, с которым не считаться нельзя. Россия вновь, после нокаута 90-х годов, стала определять ряд важнейших процессов человечества и тем самым автоматически помешала Западу закрепить свою гегемонию.

Теория Маккиндера гласит, что природу мирового господства Запада без обладания «Хартлендом» воплотить невозможно. А при сильной России «Сердце Мира» и дальше будет контролировать не Вашингтон, а Москва. Следовательно, гегемонию Запада без ослабления России расширить невозможно, а без ее расширения капитализм неизбежно пожрет сам себя.

Ситуация с духовным, интеллектуальным, физическим и идеологическим воспитанием молодёжи крайне важна. Общее состояние российского будущего, в зависимости от этого, может либо лишить Россию перспектив, либо сделать великой. Запад знает, что, работая со школьниками сейчас, завтра именно они проголосуют за нужного для него кандидата, проведут русофобскую инициативу или искренне обманываясь чужими лозунгами развалят страну.

А потому для нашего государства крайне важно, чтобы молодые люди и более зрелое общество под этим прессингом имели опору и альтернативу для понимания пути. Были защищены от информационного воздействия и «вооружены» интеллектуально.

В настоящее время по теме лингвистической безопасности России сохраняют свою актуальность следующие высказывания:

Ольга Мироновна Зиновьева, директор Исследовательского Центра имени Александра Зиновьева: «Мы стоим перед катастрофой русского пространства. Что делать? Во-первых, необходимо составление единой государственной программы преподавания и охраны русского языка и литературы как хранилищ языкового генофонда России. Во-вторых, полноценное, всестороннее, профессиональное преподавание самого большого культурного достояния русского народа» [36].

Ирина Ивановна Халеева, доктор педагогических наук, профессор, академик РАО: «Угроза, опасность, деформация» языка извне реальна».

«…нормативный русский язык … превращается в некий англоязычный гибрид, в котором слова типа «спам», «файрволл», брандмауэр и т.п. часто несут более важную смысловую нагрузку, чем слова обычного русского языка» [37].

Аллен Даллес, ЦРУ США, 1848 год: «Уничтожим язык, уничтожим Россию».  «Человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного и необратимого угасания его самосознания. Например, из искусства и литературы мы постепенно вытравим его социальную сущность; отучим художников и писателей – отобьем у них охоту заниматься изображением и исследованием тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс. Литература, театры, кино – все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства – словом, всякой БЕЗНРАВСТВЕННОСТИ. В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, процветанию взяточников и беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов – прежде всего, вражду и ненависть к русскому народу, – все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом» [38].

После этого разве могут быть сомнения в том, что истинная цель политики англосаксов – это уничтожение русских.

Возможна ли катастрофа русского мира?

1. Катастрофа русского языка. Ольга Зиновьева подчеркивает, что мы стоим перед катастрофой русского пространства. В чем это выражается:

– Запад производит планомерное разрушение национальной идентичности русских в России;

– происходит культурное одичание граждан России, переходящее в полное безразличие к судьбам родного языка;

– дети обделяются русским языком и дома, и в школе, и на улице;

– вывески и рекламные слоганы сознательно перепутывают латинские и русские буквы;

– повсюду восклицания «Вау!» уже заменяют русские «Ахи» и «Охи».

В результате всего этого в России по привычке превозносится английский язык, без понимания и признания его вопиющих дефектов. Общество не осознает достоинств русского языка и алфавита, их просто не понимают.

2. Лингвистическая агрессия. Англосаксы целенаправленно разрушают национальные идентичности народов путем организации языковой агрессии. Основным инструментом служит так называемый «управляемый хаос».

Автором теории «управления хаосом» является Стивен Манн – ключевая фигура в развитии геополитической доктрины «управление хаосом», в том числе, и в рамках национальных интересов США. Он утверждает: «Это единственный путь для построения долговременного мирового порядка. Если мы не сможем достичь такого идеологического изменения во всем мире, у нас останутся спорадические периоды спокойствия между катастрофическими переустройствами». Он также считает, что только у Америки будет возможность сохраниться в качестве «острова порядка» в океане «управляемой критичности» или глобального хаоса.

3. Связь лингвистических процессов с информационными войнами

Расширение англосаксонских ценностей сегодня идет через технологии, СМИ, кинокультуру и другие каналы. Оно порождает чувство неполноценности у представителей других культур. Идет процесс заимствования чужой модели потребления, экономики и других устоев общества.

Термин «информационная война» изначально использовался в американских военных кругах. Информационная война – это психологическое давление на все общество или на его часть. Умелая подача необходимой информации помогает создать в обществе определенные настроения и вызвать его необходимую реакцию. Первые сведения об этом новом виде войны датируются 50-ми годами XIX века и касаются Крымской войны [39].

 Национальный характер, цивилизация и язык

Противостояние англосаксонской (западной) и русской (восточной) цивилизаций несимметрично: первая с привычных захватнических позиций наступает на вторую, которая вынуждена обороняться, не имея наступательных привычек.

По утверждению Н. Старикова: «Англосаксонская цивилизация – это цивилизация пиратская, это цивилизация грабительская. Они пришли в Америку, индейцев там практически всех истребили». «Излюбленная политика Британии – не воевать лицом к лицу, а стоять за чужой спиной и стравливать государства. Что ей отлично удавалось на протяжении веков» [40].

Поэтому, при сравнительном анализе языков, необходимо обязательно  учитывать их характеристики национального и цивилизационного характера.

В течение пяти лет после событий Майдана на Украине эксперты самого разного уровня, исследователи и аналитики пытаются объяснить картину происходящего. И не только на Украине, но и в мировой политике. И речь здесь все же, в первую очередь, именно о России и глобальном на неё давлении.

Поскольку, в общем-то, всем уже понятно, что окончательный вывод Украины из сферы российского влияния и интересов – это был удар именно по нашей стране. Хоть и пострадала, и страдает сейчас в большей мере именно Украина. И страдает по вине как «западных партнеров», так и собственных властей, которые, по факту, являются марионетками этих самых «партнёров».

Некоторые публицисты указывают на то, что в глобальной политике появилось новое течение по ведению дел – этакий политический и экономический рейдерский захват, который Запад реализует против неугодных государств, и особенно успешно реализует против тех из них, кто не может адекватно ответить на подобные вызовы. Яркий пример тому – Украина, а ранее – «Арабская весна», когда фактически заполыхали даже не отдельные страны, а целые регионы.

Применительно к России, можно указать на историю с «Северным потоком-2», когда Европа, замедляя переговоры по газопроводу, параллельно принимает законы по газу, делающие эту продажу максимально выгодной именно для ЕС и минимально выгодной для России.

Политическое рейдерство – это всё та же Украина. И отчасти Сирия, когда Трамп объявил о победе американских войск в Сирии, но при этом Россия оказалась виновной в общей дестабилизации в сирийской войне. Понятно, что тут рейдерство не только политическое, но ещё и историческое. По сути, нагло и безапелляционно переписывается новейшая история. И вот уже те, кто и развязал всю эту ближневосточную бойню с укреплением в регионе такой террористической организации, как ИГИЛ, изображают из себя «голубей мира».

А Россия, военный контингент которой, по сути, и несёт мир и стабильность на Сирийскую землю, – теперь в этом контексте главный агрессор и «агент хаоса». И такой рейдерский захват смыслов и исторических акцентов – это еще одна долгоиграющая стратегия Запада.

В ту же копилку можно отнести и современный тезис: «Сталин хуже Гитлера», и требование ко всему народу России бесконечно в чём-нибудь каяться. Тут можно сказать, конечно, про то, что это прививание чувства вины и неполноценности россиянам. Но это не совсем так, поскольку у россиян все эти требования и манипуляции с историей вызывают или раздражение, или же просто насмешку.

Теперь эта линия поведения и «стратегической коммуникации» направлена на то, чтобы в лучших традициях классической тоталитарной пропаганды сформировать в западном сообществе образ врага. А образ врага формируется с одной целью – чтобы нарисовать из некоего государства, страны и нации нелюдей, по отношению к которым возможны и даже желательны любые меры. Во имя мира во всем мире, конечно же.

Вопрос лишь в том, насколько полно граждане Европы и США верят этой линии, насколько Россия стала этаким Мордором в тамошнем массовом сознании. К сожалению, процент тех, кто верит в эту картину, очень велик.

Впрочем, всё это вещи в той или иной степени уже очевидны для российского большинства. Но сегодня существует и более «глубинный пласт» противостояния и давления на нашу страну – это борьба за русский язык.

Можно не согласиться с позицией некоторых авторов по абсолютизации ценности русского языка, и тому, что, например, то же православное христианство и Церковь они относят к вещам менее значимым. Хотя бы потому, что именно христианство и воспитывает в цивилизационных кодах наций логоцентричность, ставит Слово и языковую систему в центр мировоззрения и мироописания.

И более того, такая логоцентричность характерна именно для восточного, православного христианства, поскольку если уж совсем упрощать, то католики – это в большей степени «юристы», нежели «филологи».

Но сам факт борьбы за русский язык и с русским языком именно в контексте политических реалий – это сегодня бесспорная данность. Здесь достаточно посмотреть на события, которые происходят с русским языком на Украине. Или на последние «лингвистические веяния» из Белоруссии. А если мы говорим о внутрироссийских реалиях, то вспомним Татарстан с его попытками изучать татарский язык за счет часов русского языка в школах.

Язык, с точки зрения политики, – это не только система коммуникации для лучшего взаимопонимания, но и политический символ. Важнейшая система самоидентификации. «Я той национальности, на языке которой я думаю» – это именно политический аспект лингвистической проблемы.

Понятно, что здесь можно вспомнить про бесконечные англицизмы, которые сегодня активно проникают в русский язык. Но проблема не в этом. Любой филолог и лингвист скажет вам, что русский язык впитает и переварит ещё и не такое. Но когда появляются целые «новые самостоятельные языки» и используются либо для дробления единой российской нации, либо для дополнительного политического и ментального отстранения от пресловутого «русского мира» как единого семантического, смыслового пространства – это уже в полной мере можно считать стратегией информационной войны.

И поэтому сегодня мы ведем еще и битву за русский язык. И в этом плане, все наши образовательные акции, типа всеобщего диктанта и вечера русской культуры на русском языке, приобретают куда большее значение, чем ранее было принято думать.

Вопрос в том, что уже давно России необходимо было, в ответ на внешнее филологическое давление, устраивать свою русскоязычную экспансию. И продвигать русский язык как систему описания и понимания мира. Тогда противникам России завершить создание «образа врага» по отношению к нашей стране станет куда сложнее [41].

Засорение языка иностранными словами — угроза для национальной безопасности

Известный музыкант Александр Розенбаум как-то заявил, что использование таких слов, как «каршеринг», «перформанс» и «блэкаут» – «страшнее, чем три американских шпиона на атомном заводе». Об этом артист рассказал в своем интервью корреспонденту ТАСС.

На вопрос о том, что тревожит его больше всего, Розенбаум ответил: «Меня беспокоит потеря русского языка. Это реальная угроза национальной безопасности» [42]. Певец поддержал идею запретить использование заимствованных иностранных слов в СМИ. «Если дети будут слышать эти слова, мы потеряем народ как нацию», – объяснил он.

По словам артиста, если еще в течение 10 лет русские люди будут часто слышать иностранные слова, то они разучатся говорить на родном языке.

Когнитивный потенциал русского языка и проблема лингвистической безопасности

Термин «Лингвистическая безопасность» является сравнительно новым и в русском языке может иметь два основных значения:

1. Состояние защищенности лингвистической среды общества от деструктивных воздействий внешнего или внутреннего характера.
2. Отсутствие негативных последствий на развитие человека и общество, обусловленных состоянием окружающей их лингвистической среды обитания.

Содержание и динамику развития проблемы лингвистической безопасности можно показать на примере сокращения мирового русскоязычного пространства, которое наблюдается в последние десятилетия и стало особенно заметным после распада СССР и образования новых независимых государств, входивших ранее в его состав. Практически, во всех этих странах, кроме Белоруссии, под различными предлогами, стала проводится государственная политика вытеснения русского языка, сначала из сферы государственного управления, а затем – из системы образования и общественной практики.

Так, например, в современной Болгарии русским языком владеет уже меньшинство населения, главным образом, люди старшего возраста. А молодое поколение этой страны русского языка не знает, так как уровень его изучения в системе образования целенаправленно сокращается. При этом, активно расширяется изучение английского языка. Аналогичная ситуация наблюдается в Грузии, Латвии, Литве и Эстонии и других странах постсоветского пространства. Однако наибольшую остроту эта проблема приобрела на Украине, где сегодня русский язык практически запрещен на государственном уровне.

Эта ситуация негативным образом отражается на состоянии лингвистической культуры указанных выше стран, которая в XXI веке приобретает особо важное значение, так как она представляет собой стратегический компонент общей мировой информационной культуры. Эта культура сегодня необходима не только для обеспечения возможности межнационального общения, но также и для получения новых знаний, представленных на русском языке и необходимых для интеллектуального развития личности и общества [43].

Исследования показывают, что все более широкое распространение английского языка, обусловленное процессами глобализации общества, следует квалифицировать как лингвистическую агрессию, результатом которой становится разрушение традиционных национальных культур и связанных с ними базовых ценностей, а также перспектива утраты национальной идентичности объектами этой агрессии [44].

Проблема лингвистической безопасности имеет также и очень важный когнитивный аспект. Он обусловлен тем, что язык является «пространством мысли», т.е. средством, при помощи которого человек моделирует явления окружающего мира в процессе их познания. В то же время фундаментальный информационный закон необходимого разнообразия, открытый У. Эшби, утверждает, что для того, чтобы такое моделирование было эффективным, необходимо, чтобы моделирующая система сама обладала достаточно высоким разнообразием. Именно это качество и является характерным для русского языка, который по своему богатству превосходит многие другие языки современного мира.

Это хорошо понимают в Израиле, где в последние годы обсуждается проект закона о придании русскому языку статуса второго государственного языка, наравне с ивритом. Принятие этого закона не только облегчит положение русскоязычной диаспоры в этой стране, но также позволит и ее коренным жителям свободно читать научную и художественную литературу на русском, и получать образование как в Израиле, так и в России. В то же время, запрет на использование русского языка на Украине и в странах Балтики обрекает граждан этих стран на положение «людей третьего сорта», для которых русскоязычная информация будет недоступной.

Таким образом, проблема лингвистической безопасности оказывается тесно связанной с проблемой интеллектуальной безопасности, и поэтому она должна рассматриваться в качестве одной из проблем информационной безопасности страны.

 

 

[1] © Колин К.К., Кошкин Р.П., Сибиряков П.Г., 2019

[2] Кошкин Р.П. Современная геополитическая обстановка и положение России // Стратегические приоритеты 2018. № 3. С. 4-21.

[3] Колин К.К. Информационная безопасность как гуманитарная проблема // Открытое образование. 2006. № 1. С. 86-93.

[4] Моисеев Н.Н. Быть или не быть … человечеству? М., 1999. 288 с.

[5] Зиновьев А.А. Фактор понимания. М.: Алгоритм, 2006. 528 с.

[6] Колин К.К. Биосоциология молодежи и проблема интеллектуальной безопасности // Знание. Понимание. Умение. 2012. № 3. С. 156-162.

[7] Краткий словарь современных понятий и терминов. М.: Республика, 1995. 510 с.

[8] Соколов И.А., Колин К.К. Новый этап информатизации общества и актуальные проблемы образования // Информатика и ее применения. 2008. Т. 2. № 1. С. 67-76.

[9] Колин К.К. Информационная антропология: поколение NEXT и новая угроза психологического расслоения человечества в информационном обществе //Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств, 2011, № 4. С. 32-36.

[10] Яковец Ю.В. Семь факторов реализации стратегии научно-технологического прорыва России // Стратегические приоритеты. 2018. № 3. С. 89-101.

[11] Кошкин Р.П. Современная геополитика и глобальная безопасность // Стратегические приоритеты. 2018. № 1. С.

[12] Колин К.К. Глобализация и культура: глобализация общества и ее культурологические последствия // Библиотековедение. 2004. № 1. С. 12-15.

[13] Кошкин Р.П. Россия и мир: новые приоритеты геополитики. М.: Изд-во «Стратегические приоритеты», 2015. 236 с.

[14] Кронгауз М. Русский язык на грани нервного срыва. М.: Издательство Corpus, 2017.

[15] Левонтина И. О чем речь. М.: Издательство Corpus, 2016.

[16] Галь Н. Слово живое и мертвое. М.: АСТ, 2017.

[17] Чуковский К. Живой как жизнь. О русском языке. М.: КДУ, 2004.

[18] Аксенова М. Знаем ли мы русский язык? М.: Изд-во Центрполиграф, 2016.

[19] Окунев Игорь. Геополитический код России. URL: http://www.discred.ru/news/geopoliticheskij_kod_rossii

[20] Колин К.К. Проблемы информационной цивилизации: виртуализация общества // Библиотековедение, 2002 № 3. С. 48-57.

[21] Соколов И.А., Колин К.К. Развитие информационного общества в России и актуальные проблемы информационной безопасности // Информационное общество. 2009. № 4-5. С. 98-107.

[22] Колин К.К. Русский язык и национальная безопасность // Безопасность 1997. № 1-2. С. 30-40.

[23] Колин К.К. Русский язык и актуальные проблемы национальной безопасности России и стран Евразии // Alma mater (Вестник высшей школы). 2007. № 7. С. 3-12.

[24] Независимая газета. 2012. № 7 (23 января).

[25] Колин К.К. Информационное пространство культуры: проблема многоязычия в информационном обществе // Вестник Кемеровского государственного университета культуры и искусств. 2011. № 15. С.8-17.

[26] Колин К.К. Неоглобализм и культура: новые угрозы для национальной безопасности // Знание. Понимание. Умение. 2005. № 2. С. 104-111.

[27] Третьяков В. Александр Солженицын: «Сбережение народа – высшая изо всех наших государственных задач». URL: http://www.religare.ru

[28] Астафьева О.Н., Колин К.К. Концептуальные основы государственной политики России в области духовной культуры для обеспечения единства российского народа и национальной безопасности Российской Федерации. Челябинск: Изд-во ЧГАКИ, 2010. 67 с.

[29] Кошкин Р.П., Ларин В.Л.  Современная Евразия и новая геополитика: состояние и перспективы // Стратегические приоритеты. 2018. № 4. С. 18-30.

[30] Соколов И.А., Колин К.К. Новый этап информатизации общества и актуальные проблемы образования. // Информатика и ее применения. 2008. Т. 2. № 1. С. 67-76.

[31] Колин К.К. Инновационное развитие в информационном обществе и качество образования // Открытое образование. 2009. № 3. С. 63-72.

[32] Крупнов Ю. Русский язык и безопасность. URL: https://vuzlit.ru/859781/russkiy_yazyk_bezopasnost

[33] Кара-Мурза С. Манипуляция сознанием. URL: http://uchebana5.ru/cont/3850185.html

[34] Колин К.К. Славянская культура как стратегический фактор обеспечения единства и безопасности славянского мира // Вестник Кемеровского государственного университета культуры и искусств. 2014. № 26. С. 13-18.

[35] Колин К.К. Концептуальные основы стратегии образования в XXI веке // Стратегические приоритеты. 2018. № 2. С. 119-135.

[36] Зиновьева О.М. Русский язык и наша культура в опасности. URL: http://ru-politics.livejournal.com/13847020.html

[37] Халеева И.И. Лингвистическая безопасность России. URL: http://dnevniki.ykt.ru/ivanshamaev/713119

[38] Основы гуманитарного знания. Учебное пособие. М., 2017. 380 с.

[39] Источник: http://kak-bog.ru/informacionnaya-voyna-v-sovremennom-mire

[40] Стариков Н. Противостояние цивилизаций. URL: https://nstarikov.ru/

[41] Источник: http://www.politonline.ru/interpretation/22893719.html

[42] https://lenta.ru/news/2019/05/23/rozembaum/?utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com%2F%

[43] Колин К.К. Интеллектуальный потенциал общества в стратегии глобальной безопасности // Стратегические приоритеты. 2016. № 1. С. 57-70.

[44] Колин К.К. Системный кризис культуры: структура и содержание проблемы // Стратегические приоритеты. 2014. № 3. С. 6-27.